Понимание норм литературного языка не имеет пока желаемого и нужного единообразия. И это касается не только вопроса о том, что такое норма, но и вопроса о том, все ли структурные уровни языка имеют норму, а если да, то чем эта норма специфична на каждом уровне.
В частности, совсем неясно, имеет ли норму лексический и лексико-семантический уровень литературного языка. Одни авторы такую норму предполагают и говорят о ней, другие — предпочитают о ней промолчать. Есть и такие, кто в ее существовании сомневается. К числу сомневающихся должен отнести себя и автор этой книги.
Но если так, норма воспринимается и применяется в результате действия речевого автоматизма; если норма усвоена, нет колебаний в выборе языкового варианта — есть «правильно» и «неправильно», «так говорят» и «так не говорят». Все это хорошо применимо к произнесению фонем и их вариантов, к месту ударения в слове, к образованию форм слова и самих слов, к построению предложений и к типам интонирования. Однако все это не применимо или применимо с какими-то сложными оговорками и сомнениями к употреблению в речи слов и их значений.
Выбор слова и его значения для введения в речь регулируется скорее не нормой, а целесообразностью. Об этом, между прочим, убедительно говорит авторское редактирование текста. Пушкин и Л. Толстой, Чехов и Маяковский в большинстве случаев заменяли одно слово другим, а другое — третьим и четвертым не потому, что первое слово было неправильно: оно было неточно или неуместно, не вступая в противоречие с указаниями толковых словарей и грамматическими предписаниями. В использовании лексики и лексической семантики речевой автоматизм не срабатывает или оказывается недостаточным. Требуется соотнести речь и с языком, и с сознанием, и с действительностью, и с условиями общения для того, чтобы найти единственно нужное размещение единственно нужных слов (по убеждению Л. Толстого).
Было бы очень просто читать студентам доступные и понятные лекции, вести действенную пропаганду, создавать образцовые художественные тексты, если бы выбором и применением слов и их значений управляла норма. Но она всем этим не управляет. И поэтому остается неясным, что называют лексической нормой ее защитники.
Требует обновленного осмысления старое различение выразительных и изобразительных средств языка (или речи?). По смыслу терминов получается, что одни — «выражают», другие — «изображают»; одни как будто соотнесены с сознанием, другие — с миром вещей. Антитезы, повторы, анафоры — выражают, эпитеты, метафоры, метонимии — изображают.
Но ведь в речи функции выражения и функции изображения очень часто объединяются, сливаются и их носителями оказываются одни и те же средства языка. «Ты как отзвук забытого гимна в моей черной и дикой судьбе» (А. Блок) — какие слова и их сочетания «выражают», а какие «изображают»?
Деление средств языка на изобразительные и выразительные воспринимается в наше время как очень традиционное и едва ли оправдываемое фактами. И вместе с тем это деление хочется как-то принять и сохранить — может быть, с большими теоретическими поправками.
Напрашивается, например, попытка «изобразительность» отдать лексике и семантике, а «выразительность» — синтаксису. Но ведь и слова не только «изображают», но и «выражают»; коммуникативное качество выразительности создается своеобразием организации в речи средств языка, включая и лексику, и ее семантику.
Может быть, следует принять термин «изобразительно-выразительные средства языка», уже известный современной науке? Этот термин не требует обязательного разграничения «изобразительности» и «выразительности» и позволяет строить типологию изобразительно-выразительных средств уже на прочной базе языковой структуры (лексические изобразительно-выразительные средства, словообразовательные, морфологические, синтаксические, интонационные, фонемно-акцентологические). При этом не упускалась бы возможность замечать изменение «силы» выразительности (или изобразительности) при переходе от одного структурно-языкового типа изобразительно-выразительных средств языка к другому. Таким образом, удалось бы сохранить традиционную идею изобразительности лексики и выразительности синтаксиса, придав ей более гибкое и более верное осмысление и применение-
Как же изобразительно-выразительные средства языка используются речью для формирования и функционирования ее коммуникативного качества — выразительности? Может ли быть выразительной речь, если в ней нет изобразительно-выразительных средств языка? Если принять во внимание то, что изобразительно-выразительные средства применяются, как правило, и, прежде всего в речи художественной, поставленный ранее вопрос можно переформулировать: может ли быть выразительной нехудожественная речь (публицистическая, научная, деловая)?
Рекоменудем посмотреть:
Светлая истина
«Они научились лгать полюбили ложь и познали красоту лжи» (с. 439). Все начинается с малого, иногда и одна капля может вызвать потоп. Пространство вокруг героя нагнетается, начинает блекнуть и, в конце концов, снова появляется серый цвет ...
Михаил Козловский
Родился в Петербурге в семье военного музыканта, который служил в унтер-офицерских чинах в Балтийском галерном флоте.
В 1764-1773 гг. учился в Академии художеств. Пенсионер Академии художеств в Риме (1774-1779) и Париже (1779-1780).
Год ...
Теоретическое исследование проблемы
Французская революция и последующие за ней события вызывают стремление людей к национальной независимости.
В 1804 г. Наполеон объявляет себя императором, а Францию - империей. Считая себя тонким ценителем искусства, Наполеон ставит искус ...
Навигация